Начало здесь.
Х Х Х Х Х
В тучном силуэте я разглядел начальника поезда. Правой рукой тот облокотился на мою полку.
- Прошу прощения, - обратился к соседям снизу. – Выключите, пожалуйста, компьютер!
Бабушка с дедушкой, наконец, послушались. Перед тем, как схлопнулся ноутбук, я успел еще раз услышать автоматную очередь и победный вопль героя.
Теперь я мог разглядеть их лица. Потому что они подняли их вверх и стали взирать на меня с не меньшим интересом, чем на экран.
Седенькая женщина с очень короткой стрижкой, лучиками-морщинками вокруг глаз и с пятнами на висках, похожими на веснушки. Мужчина с синеватой бородкой и взглядом насмешника.
- Что вы на меня так смотрите? – удивилась она.
- Уж не влюбились ли? Смотрите! – он пригрозил мне пальцем.
- Простите, но это вы меня рассматриваете…
- Мы? – это было хором.
- Мы о своем думаем, - пояснила дама.
- Мы от фильма еще не отошли, - добавил мужчина.
- От последнего? У вас, кажется, сегодня был марафон…
Я не мог сдержать язвительности в тоне, впрочем, и бабушка с дедушкой, кажется, не отличались присущей случайным попутчикам обходительностью.
- Вы тоже что-то там все время смотрели, между прочим.
Уф! Какая-то странная теперь жизнь! Только у меня или у всех сразу? Сколько лет прошло с тех дней и событий, в которые я погрузился нынешней ночью?
Лет пятнадцать? Чуть больше… Вот, помнится, в то время, если мужчина знакомился с женщиной, и ему было с ней интересно, он вообще не замечал никого вокруг… А тут… Еще пытается меня, сорокалетнего, ревновать к своей почтенной спутнице. Впрочем, о ревности он, кажется, все же не серьезно... Дальше мы промолчали до утра.
Они с бабушкой так и пошли вместе в большой город. Почти держались за руки и тащили за собой чемоданчики. Смешные в своих чувствах и шапочках. Вязаные шапочки скрывали седину. Фигуры их - довольно статные, прямые, - так что возраст совершенно не был заметен со стороны. Обычная парочка, которая вчера вечером познакомилась, провела вместе всю ночь и теперь вот куда-то направлялась, опять же, вместе.
Дома меня ждал Саир, измазанный шпатлевкой и чуть встревоженный. Он успел подготовить стены к поклейке обоев, но… клеить их придется уже кому-то другому. У жены Саира возникли проблемы со здоровьем, ему нужно срочно возвращаться на родину.
Я остался один в своей квартире. Комната представляла собой какой-то портал в будущее. Белые, чуть с голубым оттенком, стены. Такого цвета была борода у дедушки, моего соседа по купе снизу. Хотя натуральнее их было бы сравнить с яичной скорлупой.
Огляделся. Действительно, как в яйце… Диван, кресло, гарнитур – все под похожей на белок пеленой целлофана.
Хм! Теперь вот встал вопрос, кому заканчивать ремонт. Впрочем, вопрос, как встал, так и лег.
Очень хотелось спать. Сделал кофе. Выпил. Потом вернулся в комнату. Отогнул угол покрытия над диваном, пробрался внутрь, как в ледяную пещеру, и задрых. После кофе заснул мгновенно. Парадокс!
Х Х Х Х Х
Кладбище на горе. Гора над озером. Зеркальная гладь…
Весна…
На Любином надгробии – флейта. Серая флейта по черному граниту. И фотография, конечно, - опустившиеся в прищуре уголки глаз. Рядом – ее папа и мама. Между ними – тополь. Выстриженный. Словно столб. Или, нет, скорее, как большая колонна с раструбом вверху.
Наташа и Николай собирались пойти со мной, но я им запретил. Я хотел побыть здесь один. Наталья сунула мне в руки пакетик. В пакете – дневник. В дневнике – закладка.
«Если у человека не получается жить так, как ему хочется, он придумывает себе либо оправдания, либо наказания. А то и оправдания, и наказания вместе.
Если у человека не получается, но он живет в окружении понимающих и поддерживающих, он принимает помощь, победителем не становится, но и проигравшим тоже. А вот когда человеческого тепла не хватило, и огонек внутри угас совсем, ты начинаешь злобствовать. Злоба – это последний всполох внутреннего «костра», или всполохи, если неизрасходованных «дровишек» осталось много.
Злобствует обиженный и оскорбленный. И не просто обиженный и оскорбленный, но еще не сдавшийся перед своей неудачей, еще только осознавший положение, но не смирившийся с ним.
Если человек знает, что может, что у него получится или даже уже получалось. Возможно, и не раз… Он никогда не станет критиковать, не станет издеваться над тем, у кого пока не получается. Потому что не Боги горшки обжигают, потому что все, что мы умеем делать, мы когда-то не умели, а потом научились. И первые шаги обязательно были кривыми и робкими, и нам казалось, что ползать на четвереньках проще и легче. И если мы встречали на своем пути того, кто нас подбодрит – мы становились «марафонцами». Если встречали «критика» - принимались «хромать» на одну ногу, а то и на обе ноги сразу. «Критик» и «кретин» - похожие слова...
Как мне повезло, что я встретила Николая. Издерганная, измученная, выхолощенная постыдной подработкой, я вернулась в Шишканск. Где, казалось бы, мне нет места. Что делать со своей флейтой в маленьком городке? А все то же, что и в большом городе – звучать! Главное, чтобы нашелся хоть один человек, который станет слушать. У меня нашелся Николай…»
Вы, наверное, уже поняли, что с момента моего возвращения в Москву прошло несколько месяцев…
Я не буду описывать, как сейчас выглядит Николай. Потому что это у меня получилось бы слишком хвастливо…
Когда я узнал, что Саир уезжает, то практически сразу понял, что нужно пригласить в помощники Колю. Почему? Думаете, что во мне взыграли благородные чувства, захотелось помочь этому человеку? Нет! Мне захотелось помочь себе. И Люба научила, как это сделать.
Продолжение.
Вернуться к началу рассказа.
Journal information